Мир без пощады: доклад Давида Тешинского из современной Гватемалы

Гватемала вместе с соседними Гондурасом и Сальвадором образует треугольник, печально известный огромным уровнем уличного насилия и убийств. Жестокая преступность в основном связана с бандами, переросшими в наднациональные организации. Фотожурналист Давид Тешинский заснял опасный преступный мир.

Дэвид, как ты попал в Центральную Америку?

Изначально я хотел поехать только в Калифорнию. Но из-за ковида не было возможности поехать напрямую из Евросоюза в США, сначала пришлось провести две недели за пределами Шенгенской зоны. Чехи и словаки сейчас делают это, отправляясь сначала в Мексику на две недели, так что я тоже поехал туда. Вместо двух недель я остался на сорок дней, а потом спонтанно переехал в Гватемалу, затем в Сальвадор и Гондурас.

Фото: Давид Тешинский

Мне приходит в голову, что решения редко бывают «спонтанными». В основном в их основе есть что-то, что заставляет вас прийти к ним. Какой у вас был случай?

Я никогда не был в той части мира, и вдруг она оказалась так близко. Кроме того, я чувствовал, что впереди меня ждало приключение. Я сказал себе: у меня есть немного денег, мне не нужно спешить в Чехию, так что я их «снесу», а потом возьму откуда-нибудь билет до Лос-Анджелеса. Я понятия не имел, что я буду делать на месте, и я понятия не имел, что окажусь там совершенно невольно. В общей сложности прошло два с половиной месяца.

Вы знали, что хотите фотографировать?

Я знал, что в Мексике есть картели, и фотографировать их было бы опасно. Но я все равно хотел попробовать, но у меня не получилось. Люди всегда говорили, что помогут мне связаться с ними, но потом пугались и опускали руки. Так отпадал один контакт за другим. Потом я попытал счастья в Гватемале, но поначалу было очень похоже. Они просто «латиноамериканцы»: «завтра» означает неделю, час — это на самом деле четыре часа, может быть – означает как «нет», так и «да». Точно такой же словарь, куда бы вы ни пошли в Центральной Америке. Так что, когда кто-то уверяет вас, что поможет вам, вы, скорее всего, ничего не можете ожидать.

И как вы оказались в бандах?

В Гватемале я решил наладить контакты и сразу вышел на улицу. Самому, конечно, не сделаешь, поэтому я связался с волонтерами, с которыми вечером ездил в скорую. Это означает, конечно, что вы не фотографируете банды так часто, как после их преступлений.

Трудно было присоединиться к парамедикам?

Это было довольно сложно, нужно было собрать много бумаг. Один местный журналист написал мне письмо, с которым я пошел в милицию. Ты его там сдаешь и надо ждать неделю, например, пока фотосессия позволит тебе – или нет. Вот так у меня не выгорело однажды, когда я хотел сфотографировать членов банды в тюрьме. Однако я получил наводку для журналиста, у которого уже было разрешение, с условием, что я могу присоединиться. Так я добрался до спасателей, а он нет. Но пока я был там, мне сказали присоединиться. Я был с ними в двух поездках, но перед третьей руководство им запретило, сказав, что пока я не получу официальную бумагу, я не могу ехать в скорую помощь. И хоро что раньше ребята меня с собой нелегально брали, поскольку если бы все шло официально, я бы никуда не попал.

Фото: Давид Тешинский

Как прошла поездка?

Почти весь день ничего не происходило, и мы вернулись на станцию ​​поздно вечером. Я помню, как пил лимонад, когда водитель получил сообщение по радио, включил сирену и резко развернулся на сто восемьдесят градусов, так что мы все высыпали. А затем, со скоростью около ста миль в час, он выехал на совершенно перегруженную дорогу. Мы летали по машине туда-сюда, и к счастью, я не разбил камеру. Затем водитель указал на меня и несколько раз сжал палец, давая понять, что стреляет. Они не говорили по-английски, а я не говорил по-испански, мы общались только через приложение по телефону.

Вы знали, что там увидите?

Нет. Они еще готовили носилки в пути, потому что думали, что у пациента травма. Никто не знал, что их ждет труп. Мы остановились у углового дома с открытой дверью. Мне дали тот же жилет, что и у них, так что я выглядел как официальный член команды, и мне не составило труда попасть за полицейскую ленту. Конечно, копы смотрели на меня как на инопланетянина. В это время белых людей нет даже в центре города, не говоря уже о его окраинах.

Я зашел внутрь, чтобы сделать снимки, и увидел труп женщины, лежащий в луже крови. Везде была кровь, на диване, на стенах. Я сделал несколько снимков и спросил медиков, едем ли мы, но мне сказали, что мы должны остаться для полиции. Помощь с выносом тела является частью их волонтерской работы. Поэтому я вышел и выкурил сигару. Полицейские стояли у дверей, чтобы никто не мог войти. И вдруг появилась десятилетняя девочка и попыталась войти. Ее не хотели пускать, но в конце концов она проскользнула. Она обняла лежащую на полу женщину и закричала «мама, мама». Это было действительно трагично, может быть, они оставили ей пять минут, чтобы попрощаться. Через мгновение прибежали другие члены семьи и тут же начали паниковать и стонать.

Мне кажется, что это самые трагические фото, которые я видел у вас

Да, конечно. Я запечатлел много трагических моментов в жизни людей, но этот, наверное, самый ужасный. Кроме деда и пары трупов, лежащих под Нуселаком, я, наверное, еще ни одного мертвеца не видел. Для меня это был настоящий шок.

Что бы вы сказали людям, которые считают съемку подобной сцены неэтичной?

Что я снимаю реальную жизнь. Это бессмертный аргумент каждого фотографа. Конечно, наверняка будут моменты, когда фотографировать неэтично, но меня это устраивает. Я был там в составе команды, я не скрывался. И ни у одного из средств массовой информации, которым я предложил фото, не было с этим подобных проблем. Но публиковать не хотели, потому что недавно делали подобное из Центральной Америки или это не вписывалось в их замысел – но за этикой никто не гнался. Например, редакторы The New York Times оценили ее как действительно хорошую работу.

Фото: Давид Тешинский

Что вы чувствовали, когда вернулись в отель в тот вечер?

Я долго не мог уснуть. Я просматривал фотографии и думал, что это просто нереально. Это просто помогает мне пережить травмирующие переживания. Между тем, журналист позже сказал мне, что члены банды уже знали обо мне. Я действительно испугался, банды не любят журналистов, и меня очень легко найти в Интернете. Ни с кем в Гватемале ничего не случится. Убийцу не найдут, а если и найдут, полиция все равно ничего не сделает. Все боятся, и если бы расследование шло там, где не надо, то бандиты просто расстреливали бы их, потому что они были сильнее. И, как сообщается, они несколько раз видели меня с парамедиками и полицией, поэтому я не хотел просто ждать убийцу. У меня была полная паранойя, я уже пытался найти автобус в Сальвадор в ту ночь, но без теста на ковид все равно не пустят. Так что я осталлся в Гватемале еще на несколько дней.

Но в этой серии много фотографий хорошо вооруженных полицейских, совершающих набеги на членов банды в фавеле. Так это просто такой театр?

Нет, это не театр. В данном случае полиция искала оружие и хотела убедиться, что его поблизости нет. Они арестовали. Но они сделали это только потому, что получили разрешение от банд. Намечался рейд в другой фавеле, но его пришлось отменить, потому что банды не допустят, а если туда войдет полиция, будет стрельба. И они знают, что не могут победить. Кроме того, они также терпимо относятся к продаже наркотиков. Однако договоренность обоюдная и банды следуют правилу, что пока полиция не войдет на их территорию, они не сводят счеты в городе – обычно там не стреляют. Конечно, случаются случайные убийства, но обычно банды соблюдают соглашение.

Приемлемо ли такое разделение власти обществом в целом?

Да, потому что все боятся. Но в то же время это большое табу. Как дурак, я спросил в пабах, знает ли кто-нибудь членов банды Мара Сальватруха. И все смеялись, потому что белого человека, который спрашивает членов Мара, просто не видно. Конечно, не каждый гангстер убийца, большинство зарабатывает на жизнь шантажом. Например, они обходят проституток и забирают у них четверть заработка. А если кто-то из них не отдаст мзду, они застрелят ее, чтобы другие больше испугались – что, я думаю, было в случае с мертвой дамой. Конечно, на наркотики тратятся большие деньги, но на этом зарабатывают главари банд, а наркоденьги скапливаются наверху.

Как живут обычные люди в тени банд?

Дело не в том, что страхи постоянно стучат. Банды все уважают и просто не путаются у них под ногами. Когда вам нужно что-то сделать, вы идете при свете фонарей, а не бродите по опасным кварталам.

По некоторым снимкам вы написали, что это относительно безопасные места, но до 2006 года ситуация была значительно хуже. Что помогло ей стать лучше?

Только в Гватемале было не так уж плохо: Maрa работает в треугольнике Гондурас, Сальвадор, Гватемала. Например, гондурасские Сан-Педро-Сула и Атегуси-Гальпа в то время были самыми опасными гетто в мире. Сегодня Сан-Педро-Сула уже на четырнадцатом месте. Вероятно, за этим стоит соглашение между бандами и правительствами этих стран, но подробностей я не знаю.

Фото: Давид Тешинский

Вы бы пошли фотографировать банды после такого опыта?

Я не знаю. Когда я думаю о том, что это была за паранойя, я понимаю, что оно того не стоит. Знаете, я снял документальный фильм о людях, страдающих посттравматическим стрессовым расстройством. Я не думаю, что должен, но в то же время я не могу угадать, когда ты перейдешь эту черту. И я бы не хотел пробовать. Но я немного расколот, у меня хорошие связи с местной бандой в Коста-Рике, и это может быть хорошей работой. Я чувствую большой драйв, но мое второе «я» не хочет этого делать одновременно. Итак… я действительно не знаю.

Как вы справляетесь с таким внутренним конфликтом? Что в конечном счете превалирует в ваших решениях?

Мой бред (смеется). Я как-то поклялся, что если придется, то умру за фото, но если где-то будет съемка, то точно туда не пойду и буду сидеть за углом. Я не военный фотограф. Я снимал на Донбассе, но это были портреты. Но меня привлекает Коста-Рика. Так что посмотрим.