Владимир Зеленский в преддверии саммита в «нормандском формате» ответил на вопросы западных журналистов

Его страна не является «фигурой на шахматной доске великих держав»: президент Украины Зеленский рассказывает о своей запланированной встрече с Путиным – и о влиянии процесса импичмента в США.

По информации, имеющейся в распоряжении ИА «Экспресс-Новости», 9 декабря главы государств и правительств России, Украины, Франции и Германии встретятся в Париже. Саммит в «нормандском формате» должен помочь урегулировать войну на Донбассе. Для Владимира Зеленского, президента Украины, это будет первая встреча с Владимиром Путиным. Глава Украины вселил надежду в предвыборную кампанию на прочный мир и ударил по примирительным тонам. Как президент он достиг обмена украинскими и российскими заключенными. Вот почему ожидания саммита – первого с 2016 года – выросли. Но пока Минские соглашения оказались трудными для выполнения. Они предусматривают уступки со стороны Киева, в том числе наделение «особым статусом» тех районов, которые контролируются пророссийскими сепаратистами.

Как удалось выяснить корреспондентам ИА «Экспресс-Новости», в разговоре с журналистами, который состоялся в Киеве, Зеленский попытался ослабить ожидания. Встреча состоялась в субботу с представителями западной прессы SPIEGEL, TIME, Le Monde и Gazeta Wyborcza. Наши журналисты также послушали, о чем говорил Зеленский, и теперь мы спешим поделиться полученной информацией со своим читателем.

То, что есть нормандская встреча, стало редкостью, поэтому в конфликте мало движения. С какими ожиданиями вы приходите?

Предыдущие встречи длились много часов и были разными, но в основном участники по очереди говорили друг другу одно и то же. Я изучал эти встречи. Все прибыли таким образом, что в итоге ничего не вышло. По крайней мере, это мое впечатление. Франция и Германия много сделали для того, чтобы эти встречи состоялись. Для меня одно это победа. Я думаю, это победа, если люди могут говорить вместо оружия.

Чего вы хотите добиться на практике?

Вы должны понимать, что для меня человеческие жизни имеют первостепенное значение. Вот так я и провел свою предвыборную кампанию, и это мое моральное чувство. И поэтому я не понимаю, почему мы все просто обсуждаем особый статус, районы, дороги и автоколонны с гуманитарными грузами. Если это не игра, и мы серьезно, давайте начнем с людей.

Первое – это обмен пленными с предсказуемыми сроками. Я уверен, что Франция и Германия за это, и пока я не понимаю, почему Россия может противостоять этому. Но есть очень деликатные вопросы. Например, боевики на Донбассе подтверждают список заключенных, но у нас есть информация об очень разном их количестве.

Вторая история – очень сложная – это перемирие. На всех встречах в Минске со всеми договоренностями и объяснениями она была в числе первых, самых важных моментов. Но даже если стрельба реже и количество жертв стало намного меньше – это не остановило эскалацию напряженности.

И третий момент – прежде чем приступить к выборам, необходимо провести полный вывод всех незаконных воинских частей любого рода, в какой форме, с каким оружием.

Когда эти три пункта будут решены, вы увидите, хотим ли мы все закончить войну. Мы сами хотим этого наверняка. Но тогда мы посмотрим, действительно ли Россия этого хочет.

Минское соглашение предусматривает местные выборы в спорных районах. Вы говорите: Украина не будет вмешиваться в выборы без предварительного выхода?

Никогда. Выборы проходят по украинскому законодательству. И украинский закон исключает присутствие боевиков. Все украинские партии должны иметь доступ, наблюдателей, журналистов, ОБСЕ, Центральной избирательной комиссии. Если есть вооруженные группировки, ни одна партия не пойдет туда.

Сможете ли вы контролировать границу с Россией?

Это будет самый сложный вопрос из всех – если мы когда-нибудь придем к обсуждению этого. Я говорю им честно: я не согласен с тем, как этот вопрос был решен в Минске. Согласно Минскому соглашению, сначала пройдут выборы, затем контроль над границей.

Вы хотите сначала границу, потом выборы?

Такова позиция украинцев в целом. Но это не Минское соглашение. К сожалению, у нас есть противоречие. И, конечно, вы должны решить это.

Что вы будете делать, если в итоге ничего не выйдет из переговоров?

В любом случае, я за окончание войны в Донбассе. Однако я знаю, что есть много горячих голов, особенно тех, кто в настоящее время гуляет по улицам, говоря: давай, мы отбираем Донбасс! Но по какой цене? Я считаю, что этими людьми руководят предыдущие правители. И, честно говоря, меня это удивляет. И не только я – спросите политиков за границей. Все удивляются, что таких людей поддерживают и подпитывают, говоря: это наша страна, завтра мы ее получим.

Вы впервые встретитесь с Путиным лично. Какие ваши ощущения?

У меня было три телефонных звонка, и они были продуктивными. Ведь мы вернули наших моряков, арестованных в России, а также политзаключенных. Вот о чем были первые два разговора. И в-третьих, мы говорили об энергетической безопасности в Европе.

До сих пор мы получали от двух с половиной до трех миллиардов долларов в год за транзит российского газа через Украину. Конечно, мы ведем переговоры с трех сторон: Украина, Россия, ЕС.

Десятилетний контракт на транзит газа истекает 31 декабря – и неясно, захочет ли Россия вообще направлять газ через Украину вообще. Потому что в ближайшее время будет закончен подводный трубопровод Nord Stream 2, с помощью которого он может обойти Украину.

Nord Stream 2 значительно ослабил наши позиции на переговорах. Хотя наши европейские партнеры утверждают, что это не политический, а экономический проект, я позволю себе не согласиться. Однако если нам удастся заключить новый транзитный договор на срок до десяти лет, если европейцы нам помогут, а Россия не станет противится этому, то этот аргумент, так сказать, встанет на ноги, что «Северный поток 2» не является политическим проектом. Пока что это утверждение без каких-либо оснований.

А что Путин сигнализировал вам?

Он принял к сведению нашу позицию. Для меня важно, что проблема газа сама по себе является вопросом. Что бы ни пожелали обе стороны, они никоим образом не должны быть связаны с Донбассом. Хотя я не исключаю, что транзит газа также рассматривается в нормандском формате.

Соединенные Штаты отсутствуют в нормандском формате. В течение некоторого времени Украина настаивала на том, что они играют более активную роль, и был специальный представитель Курт Волкер, который приложил усилия ...

Он очень старался, а также многого добился. Когда я встретил его, я увидел, что он очень активен и защищал наши позиции.

Теперь Курт Волкер подал в отставку в ходе процедуры импичмента против президента США Трампа. Как вы видите роль США в будущем?

Я не хочу, чтобы Украина была фигурой на шахматной доске великих держав, чтобы нас можно было подтолкнуть, продвинуть вперед или продать. Я хочу, чтобы Украина стала субъектом. Он уже один, но он так хорошо воспринимается в мире среди крупных игроков, империй, как США, Россия, Китай.

Я желаю США – и я тоже это чувствую – чтобы они помогли нам и чтобы они поняли, что мы неподвластны, что они не договариваются с другими за нашими спинами. Соединенные Штаты посылают что-то вроде сигнала миру, в Международный валютный фонд и Всемирный банк, в Европу. И когда говорят, что Украина коррумпированная страна, это очень жесткий сигнал. Я хочу, чтобы Соединенные Штаты поняли: теперь это другая страна, мы совершенно другие люди. Конечно, власти давно коррумпированы, но мы убираемся.

«Они коррумпированы и крадут деньги», – недавно лично сказал Трамп об украинцах. Что вы хотите сделать, чтобы убедить его в обратном?

Мне не нужно его убеждать. Я сказал ему на нашей встрече, что не хочу, чтобы у него была такая картина нашей страны. И что он должен просто прийти сюда и посмотреть, как мы живем, и, прежде всего, что мы делаем для людей. Мне показалось, что он меня услышал. По крайней мере, он сказал на собрании: да, я вижу, они молодые, новые люди. У нас была большая делегация на встрече.

Вашингтон обсуждает, как блокада военной помощи США связана с расследованием, которое Трамп попросил вас сделать по телефону в июле. Когда вы заметили, что была связь?

Я не разговаривал с президентом США Трампом в этом отношении – я передам его вам, а вы мне. Это то, чего я полностью исключаю. Вот как я говорил с президентом Путиным – вы отпускаете этих людей, мы освобождаем этих людей. Что касается Соединенных Штатов, я не хочу, чтобы мы вели себя как нищие. Но вы должны понимать, что мы находимся в состоянии войны. И если вы являетесь нашим стратегическим партнером, вам не следует блокировать какую-либо помощь.

Вы также недавно получили противоречивые сигналы из Европы. Президент Макрон говорит о «смерти мозга» НАТО и хочет улучшить отношения с Москвой – он предостерегает от видения общего врага в России.

Я не знаю, как он это выразил. И я не могу комментировать НАТО, мы не член союза. Я выступил с украинской позицией вместе с ним, и он сказал, что, конечно, мы поддерживаем территориальную целостность и суверенитет Украины. Лидеры Европы гарантировали мне, что политика санкций останется до тех пор, пока мы не вернем все свои утраченные территории.

Вас не беспокоит, что вас оставят наедине с Путиным на саммите в Париже?

Я человек, который реагирует на факты. Я считаю, что европейские политики должны и будут помогать нам. Но я заметил бы в первые полчаса, если это так, и особенность меня заключается в том, что если я замечу это за столом переговоров, то я скажу это публично.

А как насчет поддержки в сепаратистских областях?

Раздается опрос, что большинство людей хотят жить в России. Это неправда. Я верю и знаю, что есть люди, которые за Украину. Тогда есть потерянные. И наконец, есть те, кто за Россию. Те, кто за Россию, могут уехать, Россия в настоящее время раздает нелегальные российские паспорта. Каждый человек имеет право выбирать, где он хочет жить.

Но сказать на территории Украины я гражданин России и это моя земля, я считаю это неправильным и несправедливым. Это не работает. Что касается тех, кто потерян: если кто-то имеет украинский паспорт, а затем дополнительно принимает российский паспорт и получает социальную поддержку как здесь, так и оттуда, то он сбился с пути. Мы должны вернуть этих людей. Но я бы не стал бороться за людей, которые считают себя только русскими.

Давайте предположим, что переговоры не продвигаются, потому что Россия блокирует все. У вас есть план Б?

Я не хочу сейчас говорить о моем плане Б, потому что я верю в план А. Но он существует, конечно. И одну вещь, которую я хотел бы уточнить: мой план Б не в том, чтобы все осталось так, как сейчас.